Мост через Стикс – цель и смысл искусства. Этот постулат декларирует художник не только словесно, но и буквально в своем холсте «Великий Четверг» из полиптиха «Театр». Мост через Стикс – преодоление искусством небытия, расстояние между реальностью и забвением. Мост, по которому движутся души – бессмертные, так как это движение в сознании художника. Харон – печальный перевозчик, могильщик; художник – создатель моста над временем. Он и есть этот мост. Поэтическая декларация, метафора – глобальная, как миф. Масштаб дантовский.
Немногим художникам удалось избежать соблазнов – искушений «моды», завиральных идей, экспериментов и упрощений. Не отрицая ни одно из известных направлений в истории искусства, пропуская всю ее через себя и размышляя о ней, Токарев – ни на кого непохожий большой мастер. Приглашение зрителя к диалогу, поэтическое восприятие мира во всех проявлениях – ничтожестве и величии, трагедии и комедии – суть его творчества.
Он родился в семье великолепных художников, для которых искусство было больше чем религия, прошел через увлечения, пожалуй, всеми видами искусств – поэзия, литература, театр, кинематограф, музыка. Спешил объять необъятное… и остановился на привычном и родном языке живописи.
Джазовый метод и симфонический масштаб
Музыка – любимая тема в его творчестве. Холст «Прощальный оркестр» 1974 года – первое программное произведение. Тема «Человек-Оркестр» стала одним из счастливых открытий 80-х годов. Она привела Токарева к универсальной формуле, позволила обрести колористическую и пластическую свободу. В ней найдено точное соотношение символического и абстрактного, заданного и спонтанного, которое из всех искусств присуще только музыке. Виртуозная импровизация «Человек-Оркестр» разрослась до четырехсот холстов и в конце концов стала творческой стратегией, преобразовавшись в альтер эго – бесконечный лирический автопортрет, путешествие вглубь себя, самоисследование.
«Я хотел написать симфонию, – говорит художник о «Большом оркестре», одном из главных произведений этой серии (1990 год, 200 х 400 см – Прим. авт.). – Симфонию жизни и смерти, где есть и рождение, и любовь, и трагедия. Симфонию космоса, по эмоциональному ощущению близкую к «Страшному суду» или «Апокалипсису» в иконописи. Русская икона необыкновенно музыкальна, возвышенна, празднична». В иконе каждая деталь символична. Божественное естество, принадлежность к неземному, непостижимому традиционно обозначаются кругами – нимбами, или овалами (мандорлами). В «Большом оркестре» Токарев достигает «космичности», «музыки сфер» благодаря окружиям, возникающим из силуэтов музыкантов, их инструментов и абстракций-звуков: «…музыка, которую они играют, только повод к изображению Космоса». Нисходящий Святой дух, изображаемый в иконе в виде голубя, у Токарева – это возносящийся в вечность дух человеческого гения, символ надежды, преображающей мир земной.
То же ощущение упорядоченного движения мира, его музыки возникает, как ни странно, в другой серии картин – «Окно в Замоскворечье». Бесконечная череда «реалистических» пейзажей, написанных из окна его мастерской, превращает фрагменты Замоскворечья в музыкальные камерные произведения – изысканные медитации, воспоминания о Хокусае и Моне.
Эпический театр и комедия dell’arte
Токарев – один из немногих художников, занимающихся крупной формой в изобразительном искусстве. Его многочастные произведения – полиптихи – состоят из пяти и более частей. В них, как в собственном театре, художник сам себе драматург, режиссер и актер. В этом «театре жизни» благополучно смешиваются комедия божественная и человеческая, эпическое сказание и театр абсурда, реальность и мифология. В результате достигается синтез – соподчинение смыслов, мелодий, ритмов, объемов и форм. Живописные «повествования» разворачиваются перед нами как гипертексты, совмещающие смысловые слои различной глубины.
«Возможности полиптиха безграничны, – объясняет художник. – Когда происходит перемножение частей, смысловое и эмоциональное, цифра результата многократно увеличивается. И ты, как безумный игрок в казино, ставишь все фишки на красное. Твой выигрыш нематериален. Риск увеличивается, но ощущение настолько захватывающее, возможности так расширяются, что остановиться нельзя. На кону Приумножение Смыслов».
Переклички с иконой вновь неизбежны. Помимо интонационной праздничности, полиптихи Токарева сходны с чинами[1] русского иконостаса. Один из главных – праздничный чин[2]. Полиптих «Праздники» повествует о личных праздниках Автора – любви, ночи, рождения, музыки, – а в целом о Жизни, озаренной бенгальскими огнями творчества.
Об эпическом характере повествований, заключенных в полиптихах, говорят уже их названия: «Мифологии», «Притчи», «Ипостаси», «Двенадцатикнижие» – и их обращенность к душе современного человека.
Полиптих «Театр» – исследование природы творчества и смысла бытия художника в этом мире. В основе глобальная метафора, поверхностное прочтение которой таково: вся жизнь – театр, и люди в масках забывают о границе между реальностью и вымыслом. Автор – главный персонаж в этом театре, балетмейстер, управляющий музами, их король и повелитель («Обручение»). В следующем холсте обручальное кольцо, символ временной власти, становится колесом, знаком времени, мельничным жерновом, вращающем трагикомический сюжет. И он, Автор, с трудом пробирается сквозь нелепый театр жизни между персонажами, порожденными его сознанием и воспоминаниями из детства. И вот он уже смеется на собой, задавленный собственной Музой-натурщицей, беспардонно восседающей на нем («Триумф Музы»). В четвертой картине («Великий четверг»[3]) Автор превращается в мост над Стиксом, по которому идут персонажи – реальные и выдуманные. В последнем холсте – «Комедиант» – использован исторический образ скомороха–кукольника, превращенного в многорукое древо. Он – хозяин и создатель театра, он – Художник.
Миф и реальность
Токарев не терпит ни политизированного, ни политического искусства. Его метафоры, образы и пластические решения – о творчестве, любви, детстве и, конечно, о смысле бытия. Он не избегает легко считываемых греческих и христианских мифов, но переосмысливает их, примеривая на себя и к своему времени, играет с ними. И тогда их звучание и смысл становятся острее, меняются, и время над ними не властно. Его мифология не бывает банальной.
«Идея «Замоскворецких мистерий» пришла в Помпеях, – рассказывает Токарев о последнем законченном холсте (2009 год). – Не на самой «Вилле Мистерий» – она была закрыта – может, от обиды и родилась картина. В конце концов, какая разница, по какой причине или случайности возникает идея. Но уж если она приходит, то это страшнее любой бессонницы. Реальность и фантазия сплетаются в единый клубок. Что мы видим в безумных огнях fair-show? Метафору пролетевшей стремительно жизни в театре Автора, детство которого несется голым мальчишкой в нелепой зимней шапке, и музы жизни и смерти в хороводе влекут его – каждая в свою сторону. И его же, Автора, голова-шарик на верхушке фонтана взирает на все происходящее потусторонним взглядом. Мистические фантасмагории между началом и концом бытия. Fair-show – это и есть жизнь».
О последних произведениях
Триптих «Метроном детства»
«Барабанщик»: ритм, как стук сердца, диктует направление движения мальчикам и девочкам, кораблям и корабликам, начинающим свое путешествие – Жизнь.
«Золотая планета»: девочка с метрономом в руках, над которой летающей тарелкой, прекрасным солнечным видением, завораживающая и подчиняющая, звучит прекрасная Музыка детства, острее и сладостнее которой нет.
Последняя часть триптиха – «Сквозняк»: это первые, мгновенные и самые яркие эротические детские ощущения, которые мы стыдливо-восторженно проносим в памяти через всю жизнь. Сквозняк, приподымающий занавес и на мгновение обнажающий запретное и тайное.
Под бой барабана, под звук метронома, под замирание сердца.
Триптих «Веселый реквием»
В русской иконописи смерть – тоже праздник. Жизнь – праздник, смерть – праздник. Старый одесский анекдот гласит: идет по городу похоронная процессия, покойник сидит в гробу. Мимо проходит знакомый и спрашивает:
— Семен Абрамович, это Вас хоронят?
— Меня.
— Семен Абрамович, но ведь Вы же живы?!
— А!.. Кого это интересует…
Из анекдота родился центральный холст триптиха. Однако вместо гроба – цинковое корыто, в котором когда-то хозяйки стирали белье и купали детей. И в котором, как в лодке, мы проплываем через жизнь, а потом нас выплескивают, с мыльной и грязной водой. Вот такая притча получилась из анекдота.
Последние два холста – начало новой серии «Метафоры Бога»
«Скрещение» – трагическая метафора соития или любви к Жизни и Смерти. Уместно напомнить пастернаковское «скрещенье рук, скрещенье ног, судьбы скрещенье» – двуликая история любви.
«Медленный танец» – танец жизни. Танцующие обнаженные персонажи, прекрасные и нелепые, как узники очереди в газовую камеру. Медленный танец жизни. Прощальный танец…
***
Пройдемся по этому удивительному мосту, который создал художник Токарев для того, чтобы мы поразмыслили, усмехнулись и всплакнули. Он и есть этот мост. Пожалуйста, ступайте осторожно!
Автор: © Екатерина Волкова, культуролог, куратор, директор и основатель ART-BRAND Artist Management
[1] Чин – горизонтальный ряд икон. Расположенные в несколько ярусов чины образовывают древнерусский иконостас, отделяющий алтарную часть церкви от основной.
[2] Праздничный чин включает иконы с изображением основных сюжетов евангельской истории и отражает годовой цикл христианских праздников.
[3] Великий (Страстной, Чистый) четверг – особый день в христианском календаре, с которого начинаются приготовления к Пасхе. В русской православной традиции Великий четверг – точка временнóго перелома, наделенная способностью проецировать производимые действия на весь последующий год. В этот день совершается большое количество обрядов и ритуалов. Один из них заключается в том, чтобы принести домой из церкви зажженную свечу – знак Божьей благодати.